Время "черных лебедей"

Пишет в своём телеграмм-канале журналист Павел Казарин.

Пока что у нас на руках есть сухая статистика – из тех сфер, которые уже успели ощутить на себе новую реальность. Всемирная организация туризма пишет о том, что еще сорок лет назад международные путешествия были доступны 280 миллионам людей. В прошлом году этот турпоток приблизился к полутора миллиардам. Но уже сейчас мы видим прогнозы, что без поддержки к концу мая большинство авиаперевозчиков обанкротятся.

В прошлый раз такое случалось при вспышке атипичной пневмонии в 2003 году. Но тогда кризис продолжался три месяца – и был сконцентрирован в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Отрасль восстановилась за полгода – но даже тогда успела потерять $6 млрд. А уже теперь понятно, что география коронавируса куда шире, чем та, что была у его предшественников.

Самолеты продолжают летать, но это скорее борьбы за «слоты» - выгодное время взлета и посадки в аэропортах. Если авиакомпания его не использует – аэропорт имеет право его перепродать. Авиагранды готовы нести убытки на полупустых салонах – но не терять то, что еще недавно было главным конкурентным преимуществом. При этом мы не знаем, что будет дальше. Самый пессимистичный Международной ассоциации воздушного транспорта – это $133 млрд потерь.

Карта распространения нового вируса давно доказала его глобальность. И мы понятия не имеем, как новый вызов скажется на той наднациональной инфраструктуре, к которой мы успели привыкнуть. Каждая новость из Европы – это уже новость не из Евросоюза, а из отдельной европейской страны. Границы вновь прорезаются на карте, общеевропейская бюрократия молчит, а национальные бюрократии звучат все громче. Вместо общих решения для всего континента мы видим праздник индивидуального. Каждая страна вчерпывает воду из своего собственного отсека. Прага, Париж и Рим – есть, а Брюсселя – нет.

Мы понятия не имеем, что ждет сырьевые страны. Топливо снижается в цене, рынки, которые привыкли быть драйверами роста, – падают, сырье становится все дешевле. Каким будет будущее стран, которые поставляли трудовых мигрантов? Кто воспользуется кризисом и придет на смену местным элитам? Как может измениться карта популистских режимов, и как именно – карта религиозных?

Мы привыкли считать сферу услуг локомотивом новой экономики. Но нам остается лишь догадываться, что именно из привычного сумеет пережить карантин и изоляцию. Одно дело, если мы перестанем сидеть по домам через пару недель. Другое – если через пару месяцев. Возможно, что за тревогой наступит привыкание и мы снова выплеснемся на улицы. Но кто сегодня готов прогнозировать судьбу бизнеса, живущего на кредитные деньги в арендных площадях и при всеобщей вере в устойчивость и развитие?

Проблема даже не в том, что у нас нет ответов. Проблема в том, что у нас даже нет вопросов к новой реальности. Мы не знаем ни сроков, ни степени устойчивости, ни момента наступления точки невозврата. Возможно, все закончится послезавтра – и этот текст будет выглядеть приметой того времени, когда мы все работали из удаленки. А, возможно, послезавтра все только начнется.

Первый отчет о коронавирусе был издан китайским офисом ВОЗ 31 декабря 2019 года. Спустя два с половиной месяца вирус был зафиксирован в 151 стране мира.

Золотое время для публицистики. И совсем непонятное для всего остального.